Этот город определенно рано или поздно должен был свести Эмму с ума. Вчерашний вечер был полон неожиданных открытий. Находясь еще в полудреме, в голове у девушки прокручивалась картинка того, что было накануне. Шериф чуть не попал в нее дротиком, попытался объяснить, что его поведение до этого, когда Эмма застукала мужчину вылезающим из окна дома мэра было неправильным, что нужно было рассказать об этих отношениях сразу же… А потом Грэм ее поцеловал. Поцеловал так, что Свон не знала, как реагировать. Но поддавшись панике, ведь ничего подобного она не ожидала, девушка отшатнулась, и в ней вскипело праведное негодование. Эмма говорила от души, уверяя шерифа, что в чем бы он там не нуждался, она ему этого дать не сможет и ушла. Ушла так, словно готова убежать от того подальше, не чувствовать того смятения в душе, что оставил неожиданный поцелуй. Бога ради, он ее начальник! Нельзя было допустить и мысли о них двоих. И Эмма не допускала. Ведь во всем этом была замешена Регина.
Только поймав себя на мысли о мадам мэре, Свон открыла глаза, хотела было стряхнуть с себя это наваждение, но, увы, не смогла. Раз она решила пустить здесь корни, то нужно было свыкнуться с тем, что этот город тесноват для нее и Миллс, но уживаться им определенно нужно было, иначе от Сторибрука не останется и камня на камне. Девушка потянулась, откинула одеяла и босыми ногами коснулась прохладного паркетного пола. Нужно было начинать этот день и сделать вид, что вчерашнего случая не было, что это плод ее бального воображения.
Эмма оделась и вышла из комнаты в спаренное помещение, что было одновременно кухней, гостиной и столовой. Ей, нравилась квартира Мэри-Маргарет, она очень была в стиле ее соседки и при этом, при этом старое некогда пожарное здание, где они и жили, было словно подом из прошлого Эммы. Того прошлого, которое нельзя было не вспомнить с улыбкой. Пусть и с грустной, но искренней.
Мэри уже встала и возилась на кухне, когда Эмма прошла мимо нее и достала из холодильника кувшин с апельсиновым соком. Конечно, от той не ускользнуло настроение соседки. Мэри-Маргарет была ее личным рентгеном, видела насквозь и видимо именно поэтому – зная Свон лучше ее самой, стала очень дорога девушке.
- Регина? Нет, - Эмма плеснула сок в высокий стакан и поймала на себе взгляд подруги. Немного скривилась и ответила несколько честнее: - Не совсем.
И Тут она увидела букет цветов, сиротливо лежащих на столе. Она с опаской на те взглянула:
- Да не уже ли… - не задаваясь вопросами, уверенная, что они от раскаивающегося шерифа, Эмма взяла цветы и с удовольствием швырнула их в мусорное ведро. Вот только Мэри-Маргарет попыталась ее остановить. – Если Грэм думает, что цветы на меня подействуют, то он глубоко ошибается.
Эмма перевела взгляд с цветов в мусорке, на подругу. Она не ослышалась? Она только что сглупила и выкинула цветы подаренные учительнице? Как опрометчиво и поспешно Свон приняла решение.
- От Дэвида?

Эмма раскаивалась за свой поступок. Нет, действительно, даже подумала, не достать ли букет из мусорного ведра, ведь они после этого не потеряли бы своей прелести, разве только глядя на них, вспоминался их полет. В любом случае как бы Свон не хотелось, исправлять свой промах она не стала. На против  уселась за стол и с любопытством глядела на Мэри-Маргарет. Следует сказать, что в жизни Эммы никогда не было подруг, с которыми можно было поговорить, посплетничать и высказать все, что было на душе. В приюте были соседки по комнате, с которыми Свон общалась в перерывах, пока не жила месяц-другой в приемных семьях, но никого из них она не считала подругами. Для Эммы само понятие "друзья" было чем-то сакральным, порой даже более значительным, чем "семья". Все потому что семей она повидала предостаточно, и она видимо была для них негодной. Но вот друзья... им нужно было довериться, нужно было открыться, а такой роскоши девушка позволить себе не могла. Люди обманывали, делали больно и уходили, всегда не прощаясь и не объясняя причин.
- Нет, что ты. Все нормально. Ты взрослая независимая женщина, способная сама принимать  решения, - да и кем была Свон чтобы осуждать соседку по квартире? К тому же не так был и плохо доктор Уэйл. Что ж она сама все это затеяла. На работу идти не хотелось, если Грэму понадобится помощь, он ведь позвонит, она ведь может сослаться на плохое самочувствие, домогательства и еще что-нибудь из той же оперы? Девушка втянула воздух в легкие, блинчиками пахло до того вкусно, что она осознала, что голодна. Поднялась из-за стола и вновь открыла холодильник, на этот раз, доставая не апельсиновый сок, а джем. Она с радостью бы натерла на терке шоколада и посыпала блинчики, полила бы сиропом, но ни того ни другого дома не было. - Так значит доктор. Что же случилось, что он сделал, что ты обратила на него внимание?
Она уселась напротив Бланшард и подвинула ближе чашку с чаем. Странный выбор напитка с утра. Но видимо вчерашний вечер до сих пор имеет над ними обеими власть. Долой горячий шоколад, долой корицу, отныне только чай. Свон надеялась, что все же это в первый и последний раз. Она сделала глоток и поморщилась. Без сахара. Она потянулась было к сахарнице, даже чайную ложку взяла, но на секунду так и зависла с фарфоровой крышечкой в руке. Что ей сделал Грэм? Ничего, совершенно ничего. Кроме разве что обманного маневра, чтобы Эмма вышла на ночное дежурство, тщетно пытался объясниться, но они взрослые люди она и так все прекрасно поняла, а вчера поцеловал,  говоря, что ничего не чувствует.
- Помнишь мое ночное дежурство? - начла Свон, прищурилась и немного наклонила голову. - Я увидела, как он через окно убегает из дома мэра. Сперва я подумала, что это вор, но нет, по пути Грэм одевался. А вчера пытался объясниться, заливался соловьем, что не может видеть мой осуждающий взгляд, что должен был сказать, зная какие у меня отношения с Региной... но ради бога, Мэри-Маргарет, на кой черт мне нужно было это знать? Он имеет право на выбор где, когда и с кем спать. Только не так, когда за стенкой Генри.
Она сказала, сказала, и стало немногим легче, а еще... еще Эмма Свон вдруг поняла, что ревнует шерифа Грэма к мэру Миллс. Что спрашивается, надо было с этим делать, а главное, когда ожидать, что ее чувства опять растопчут, будто они и вовсе не важны и ничего не значат.

От души намазав блинчики вишневым джемом, Эмма то и дела кидала заинтригованный взгляды на подругу. Та в свою очередь глядела на часы, ну, конечно, поход Дэвида в кафе за кофе, такое вряд ли можно было забыть. Свон поджала губы и попыталась улыбнуться, показывая тем самым, что вполне может понять, что чувствует и о чем думает Мэри-Маргарет. Она понимала девушку сидящую на против. Несколько лет назад сама оказалась в похожей ситуации. Оттуда она вынесла один урок – нельзя связываться с женатыми, они всегда выбирают семью, особенно если у них есть ребенок. Но не зачем это было говорить Мэри. Не из-за того, что Свон была убеждена, что люди должны учиться на своих ошибках или что ей было все равно на душевные терзания соседки по квартире так стремительно ставшей ей родной, близкой и дорогой, а из-за того, что все это словно бы вырывало спящую душу Мэри из оков. Было такое впечатление в первое время, что и Бланшард находилась в крионическом состоянии пока Эмма не приехала в город.
- Ты не ночевала дома? – удивленно спросила помощница шерифа, а темная бровь вопросительно изогнулась. На губах заиграла улыбка, по которой легко можно было определить, о чем думала ее владелица. Застегнутая на все пуговички учительница младших классов выросла и только что пустилась во все тяжкие. Этот период Эмма пережила когда? Лет в пятнадцать? Но в принципе во все тяжкие она пустилась еще в приюте, когда поняла, что приемные семьи все похожи одна на другую и никому она не нужна. – Да, шоколад куда лучше.
Она с благодарностью приняла чашку и прежде чем сделать глоток, втянула в легкие запах шоколада смешенного с корицей. Она готова есть ложками последнюю, будь она не такой горькой. Это было еще одной причиной, почему Мэри-Маргарет подкупила Эмму. Но если так подумать – то уйма народа любила эту специю, а еще больше шоколад. Взять, к примеру, Генри…
- Какая разница, что знают и о чем говорят люди? Посмотри на меня, я ходячее доказательство того, что все это можно пережить. Ты одинокая красивая девушка, Уэйл – привлекательный одинокий мужчина, да возможно смотрящий по сторонам уж больно активно, но… - Эмма кивнула в сторону выкинутого букета, на них тоскливо глядели герберы и еще какие-то цветы, названия которых крутились у Эммы в голове, но она не могла их вспомнить. – По цветам не скажешь, что он не считает произошедшее «всего лишь на одну ночь».
«Или просто талантливо вешает лапшу на уши», - скептично закончила про себя Эмма, понимая, что такого вслух говорить не стоит. Если у нее ничего не получалось с мужчинами, это не значило что и у окружающих была такая же проблема. Свон просто напросто была магнитом для подонков, которым видимо, доставляло удовольствие оставлять девушку с носом.
- Нет… Мэри-Маргарет, - она одернула девушку. Эмма не имела в виду, что Регина не должна была приводить в дом мужчину. Без этой стороны удовольствия жизнь была бы многим скушнее и тусклее. – Я имела в виду, что не стоило ему позорно бежать в окно. Словно муж вернулся раньше времени из командировки. Генри смышленый парнишка и Грэм ему нравится… Проклятье, это сложно объяснить.
Свон взлохматила волосы и подобрала ноги под себя, усевшись на стуле по-турецки. В какой-то момент она поняла, что отодвинула тарелку с блинчиками и опустила голову на столешницу, шумно фыркнув. Да, что за идиотизм она несет? Не уже ли так словжно объяснить то, что было в голове, в душе и на сердце? Но Эмма же была закрытым человеком, привыкшим все держать в себе и закрываться от других толстыми каменными стенами без окон и дверей.
Но она улыбнулась, услышав про изменения в настроении сына и самой себе. Он заставил поверить Эмму в свои силы, в то, что она все-таки кому-то нужна и теперь его благополучие, его счастье, стало целью ее жизни. Свон никому не позволит его обидеть, она осталась в Сторибруке только из-за Генри. Хотя… только ли?
- Я переживаю… не знаю. У меня такое чувство, что меня обманули. Мне в кои-то веке показалось, что вот – честный мужчина, которому можно довериться, ведь он стольким помог, взял на работу, - сложив руки на столе и уткнувшись в них подбородком, девушка поглядела на Мэри-Маргарет, ища в ее глазах частичку понимания. Но ведь была и вторая часть вопроса, на которую стоило ответить, чтобы обрисовать всю картину: - Он меня поцеловал. Вчера. После того, как чуть не пробил мою голову дротиком.

На попытку доказать что Мэри-Маргарет сама невинность, послушание и правильное поведение, Эмма фыркнула и улыбнулась. Пусть той и шел вид скромницы, но видно было, что девушке понравилось ее новое амплуа роковой женщины, покорительницы мужских сердец и прочая, прочая. Свон хотелось сказать, что она не одинока, теперь, ведь они жили вместе, можно было изливать душу, в каких угодно количествах и быть уверенными в том, что, не смотря ни на что, они помогут друг другу. Эмма не стала ничего говорить, потянула руку и накрыла ладонь подруги, одобрительно улыбаясь. Все учатся на своих ошибках и помощнику шерифа незачем было лезть со своими мудрыми советами повидавшей многое, да и к тому же скептика.
- Перестань себя накручивать. Немного раскрепощенности еще никому не вредило, хотя да, ты права… это маленький город с Бостоном и рядом не стоял. Там даже в толпе людей ты чувствуешь себя совершенно одиноким, - объяснилась Свон, пожимая плечами и убирая свою руку с руки Мэри. – Что хуже не знаю, но с уверенностью могу сказать – ты создана для того, чтобы быть любимой, Мэри-Маргарет, и если это док, то вы со временем это поймете. Если нет… на нет и суда нет.
Вот оно и началось. Шоколад здесь не поможет. Эмма поднялась со стула, прошлепала к кухонному островку и выдвинула ящик, что служил у них баром, присела на корточки, скрывшись с глаз Мэри-Маргарет ровно на минуту, чтобы выбрать, что бы им выпить. С утра по раньше – плохой признак, но гори оно все синим пламенем. Эмме нужно было кое-чем поделиться с соседкой, нужно было, иначе все это сведет ее с ума, да и самой Бланшард нужно было открыть свою душу. Хотя в их случае именно она была понятна, как открытая книга.
- Я не считаю тебя слабой, - Эмма вынырнула из-за кухонного островка, держа в руке непочатую бутылку красного вина, аккуратно взяла два бокала за длинные тонкие ножки и вернулась к столу. Дурной тон пить рано утром, очень дурной. И все же слушая причитания совести и здравого смысла, Эмма сняла с горлышка обертку, вкрутила штопор и, перехватив бутылку по удобней, потянула тот со всей силой, вытягивая пробку. Поддалась она на удивление быстро. – Ты просто влюбилась. Это делает людей глупыми, неосмотрительными, толкает на безбашенные поступки.
Вот сейчас она улыбнулась невесело, на мгновение, закрыв глаза, словно вспоминая прошлое, причем вспоминала с ностальгической болью, щемящей сердце и душу. Один единственный раз, который ее изменил навсегда. Молодая, глупая, ищущая приключений и чего-то неуловимого, встретила парня, который пленил ее пусть и не в первую минуту, но так глубоко проник в ее жизнь, что казалось, она не могла без него дышать. А после… после было одно разочарование и уничтожающая все пустота, боль и обида.
- Всего лишь, что не буду брать ночные дежурства, чтобы он мог «подработать волонтером в приюте для животных», - резковато ответила она, но мгновенно взяла себя в руки и от души плеснула бордовую жидкость в бокалы. И тут же взяла свой, сделала глоток, и ураган вскипающих в ней чувств немного успокоился. – Он сказал, что ничего не чувствует. Вел себя как безумец, отшатнулся, смотрел ошарашено, и повторял «вы это видели?». Ничего я не видела, кроме того что он спятил от неразберихи в своей жизни. Но я не Арчи, чтобы разбираться в его проблемах и быть палочкой-выручалочкой…
Свон притормозила свою громкую речь, пропитанную разочарованием в человеке, который ей нравился с самого ее приезда. Он был интересным, веселым, профессиональным и чертовски обаятельным. Его манера общаться не могла не подкупать, но Эмма оберегала себя неприступной стеной, чередуя иронию и сарказм. Не уже ли маленькие городки меняют людей в корне?
- Вообще-то… он не попал бы в меня. Наверное. Он так привлекал мое внимание, потому что я действительно его игнорировала, - она свела брови к переносице, обдумывая сказанные ею же слова и слегка удивившись тому, как отреагировала на сказанное Мэри-Маргарет. Теперь она еще начала его и выгораживать. Что за..?

Эмма под стать Мэри-Маргарет покрутила бокал за ножку, устраивая в нем водоворот. Любила она один раз и история разительно отличалась от той, что сейчас происходила с подругой. Но как она уже раньше думала - связываться с женатыми не благодарное дело. И если в большом городе как Сиэтл, Бостон или Атлантик-сити на такие отношения никто не обратил бы внимания, история улеглась бы сама собой, то в Сторибруке от этого ни Бланшард, ни оба Нолана никуда не смогли бы скрыться. Поэтому нужно было предупредить соседку, аккуратно, просто подтвердив ее опасения. Ведь она уже знала, что это сложная и запутанная история.
- Из меня ужасная советчица, - начала она, грустно улыбнувшись и делая приличный глоток красного вина. Это вероятно был ее самый "женский" напиток. В любых других случаях Свон предпочитала светлое пиво или янтарное крепкое виски, зачастую не разбавленное. - Я уже говорила, что все мои отношения заканчивались плохо, если даже не ужасно. Я не хочу выгораживать Дэвида, но... всего пару недель назад он лежал в коме, он в смятении. Представь, что у него была потеря памяти, и он начинает жизнь заново. Не знаю. Забудься с доком. Возможно, тогда, увидев тебя с другим, Дэвид поймет, что на самом деле хочет от жизни. И главное, кого он хочет.
Еще одна улыбка. Сколько раз Свон повторяла себе, что никогда-никогда не станет открываться перед другим человеком? Что никогда не влюбится? Но сердцу же не прикажешь, даже если прекрасно знаешь, во что все выльется. И раз за разом, снова и снова помощник шерифа наступала на одни и те же грабли. Пусть не такие болезненные как одиннадцать лет назад. Сердце может выдержать многое, очень многое, но у любого терпения есть свои приделы, может у Мэри-Маргарет его было меньше, чем у потрепанной жизнью, охладевшей, циничной Свон?
- Знаешь... Нил был таким пламенем, - вот все. Она сказала это. После истории с Авой и Никалосом прошло так много времени, но тогда она сказала, что отец Генри не был пожарным. Свон даже не упоминала, как его звали, и была премного благодарна Мэри-Маргарет за то, что та не полезла в душу с расспросами. Он не был добропорядочным и честным. И вот девушка уже подняла эту тему. "Зачем, Эмма, зачем ты теребишь старые раны, которые так до конца и не зажили?" Она не знала ответа на этот вопрос, но была уверена в том, что ей необходимо выговориться. - Отец Генри. И уж мои крылья точно подпалились от этого огня.
Девушка прочистила горло, запустила пальцы в волосы и нервно провела теми, словно гребнем. Нет, нужно было закончить обсуждение Грэма, а потом уж переходить на прошлое. Оно-то никуда не денется, а проблемы Эммы Свон были именно в этот момент, именно с этим мужчиной, который необъяснимым образом влиял на душевное равновесие скептичной особы.
- И что бы они делали в участке, скажи мне на милость? Развлекались на койках в тюремных камерах? - язвительно, ядовито прозвучали эти слова, да еще и с неприкрытой ревностью. Ей было противно думать о Грэме и Миллс вместе. О том, что они вместе, когда ее сын спит где-то за стенкой и не знает то, что его приемная мать "подыскивает" ему отца. Нет, они все взрослые люди и не должны осуждать друг друга, просто были моменты, когда ребенка нужно было подтолкнуть к важной информации, узнать его мнение. Генри не был глупым и был достаточно взрослым, чтобы иметь свое мнение, с которым следовало считаться. - Не хочу о нем говорить.
"Не верь мне, Мэри, не верь, прошу тебя. Может только тебе удастся вывести меня на правильные мысли, и я пойму, почему мне не безразлична вся эта неразбериха..."

- Этично? Я не говорила об этичности, Мэри-Маргарет, - Эмма вытянула руку из-под ладошки подруги и покачала головой.  Эта не та ситуация, которую следовало делить на черное и белое. В настоящей жизни, не вымышленной такого не бывает. Все жизнь раскрашена серыми красками. Но если в жизни появлялось что-то хорошее, значит, нужно было пользоваться моментом. Ведь так? – Но называй это как хочешь. Я бы сказала «тебе двадцать восемь лет и пора начать жить с мужчиной, а не соседкой», но не мне раздавать советы.
Эмма развела руками, широко улыбаясь, показывая тем самым, что они в совершенно одинаковых условиях. Живут в доме без дверей, иногда Свон чудилось, что квартира развалится как карточный домик, до того она казалось древней, пусть и самой уютной, которую она когда либо видела. Хотя кто бы говорил – ей и в машине было уютно.
Удивленный, взволнованный вопрос заставил Эмму смутиться и явно не продолжать тему. Или вернее повременить. Ведь действительно хотела она определиться в том, что происходит между ней и шерифом. Что же это было ревность? Она не замечала за собой такого качества раньше, возможно потому что не любила по-настоящему? Но тогда резонный вопрос – а любит ли она Грема? Нет… то, что она чувствовала, разительно отличалось от любви в понимании Эммы. И все-таки что-то зарождалось, медленно и неуверенно. Он ей нравился как начальник, как человек, как мужчина. С этого всегда все начиналось, но должно было что-то случиться, чтобы выключатель в голове Свон щелкнул, и она поняла, что в этот миг ей нужно избавиться от своего одиночества. Пока она этого не чувствовала, ощущая себя целостной и ни в ком не нуждающейся. Разве что в подруге…?
- Я не знаю, - она на свой манер прищурилась, улыбнулась и повела плечом. Именно это движение всегда выдавало ее настоящее лицо ранимой и, ни смотря не на что еще совсем доверчивой девушки.  Но Мэри была права. Нужно было выговориться, и она была рядом, соседка, по квартире ставшая настолько близкой за считанные дни, никуда не собиралась уходить. – Правда. Я так привыкла не зависеть от чувств, не открывать душу людям… мужчинам, что уже забыла, что все это такое. Мои свидания за последние два года это череда объявленных лжецов, женам которым не по карману было даже внести залог за муженьков. Я их отлавливала и привозила назад в семью или на скамью подсудимых. Пыталась… выбелить свое имя в ходе старой истории. Не помню, когда в последний раз захлестывало с головой во время поцелуев. А ты спрашиваешь ревную ли я Грема к Регине. Может быть… Может потому что у нее есть Генри.
Эмма снова пожала плечами и на этот раз нервно взъерошила волосы. До чего же сложно было признаваться! Невыносимое чувство, словно крысы скребутся, напоминая – так делать нельзя, сейчас же закрой рот и пей свое вино. И вед действительно пила. Отправила в рот и зифирину. Никогда так не пробовала. Свон знала, что вино пьют с сыром, но не со сладостями… Но сейчас ей глубоко наплевать.
- Нил. Кэссиди. Он был мошенником, - при этом про себя добавляя, что это еще мягко сказано. Аферист, обманщик и предатель. Порой Свон хотелось его отыскать и хорошенько врезать. От души, со всей любовью, которая бушевала в ее сердце. Но потом улеглось. Девушка даже стала носить кулон с лебедем в знак того, что не стоит никому доверять, в память об парне. – Никому не рассказывала что случилось. Он научил меня взламывать замки отмычками. Но я уже умела проделывать этот фокус невидимками.

Вино с устрашающей скоростью пропадало. Утро выдавалось хмельным, грустным и пропитанным ностальгией, которое надо заметить не рождала ничего кроме щемящей сердце тоски. Ведь если подумать очень хорошо, то Эмме нравилась ее молодость, нравилось быть свободной, независимой бунтаркой и идти против течения обыденности. Ей нравилось многое до случая, поделившего жизнь девчонки на «до» и «после». Хотя если бы не все что случилось со Свон, сидела бы она на этой кухне с Мэри-Маргарет? Этого девушке не узнать. Да привыкшая здраво смотреть на вещи, не ждать благословения свыше, Эмма не переваривала все эти «если бы» да «как бы». Как известно - если бы, да кабы, да во рту росли грибы, то был бы то не рот, а целый огород.
- А разве не для этого нужны друзья? Говорить правду и вправлять на место мозги? – решила уточнить на всякий случай шериф. Может их представления о дружбе разительно друг от друга отличались? Но девушка считала, что лучше всего – это стараться говорить правду как можно чаще, не постоянно, ведь и она не безгрешна, да и порой лучше утаить и приукрасить, что резать правду-матку. – Я не подразумевала того, чтобы ты вешалась кому-то на шею с мольбой о переезде. К тому же нужно признать, что такой бесконфликтной соседки у меня никогда не было. По вопросам отношений и совместной жизни, Мэри-Маргарет, я полный профан, так что даже не спрашивай моего мнения. Оно останется одним и тем же – «выбор за тобой».
Про себя Свон добавила, что чтобы не выбрала подруга, она ее поддержит. Все их знакомство было построено на взаимопонимании и поддержке. Это, первое время, пугало и вызывало недоверие, появлялась, нужна в том, чтобы проверить, не сон ли все это, но нет, добрая открытая душа Бланшард распахнулась перед зашуганой подозрительной Эммой, которая уже начала думать, что никого и никогда не подпустит к себе слишком близко. Но она подпустила и была приятно удивлена, как стало проще жить на свете.
- Я же говорила, что соврала ему. В нашу первую встречу, ты говорила о книге сказок и о том, что у каждого должна быть надежда на счастливый конец… Он смотрел на меня с такой детской непосредственностью, что у меня язык не повернулся сказать, что именно из-за его отца я попала в исправительную колонию, где его и родила. Пусть лучше думает, что он был героем-пожарником, спасший людей, - оправдываясь за свой страх, за то презрение, которое могло бы появиться на лице ее сына, сказала Эмма и плеснула еще вина в бокал, до самых краев. Не нужно было начинать этот разговор. Не нужно. Но сейчас почувствовавшая раскрепощенность и легкое опьянение Эмма знала, что должна выговориться хотя бы одной живой душе. – Не надо на меня так смотреть! Я росла в приютах и приемных семьях, тут не только научишься вскрывать замки, выбираться из окна спальни на втором этаже, но и начнешь выть белугой. Я была подростком, во мне играли гормоны и хотелось покорить весь мир или хотя бы оставить огромный след в истории. Мы познакомились с Нилом…
Стоило ли сказать, что знакомство произошло в старом эммином «жучке»? Тогда Бланшард бы узнала, что машина как минимум была дважды угнана и пусть сейчас на ней были «чистые» номера, девушка не хотела видеть косые взгляды соседки. Пришлось выдать слегка приукрашенную версию.
- Когда мне было семнадцать. Мы с самого начала нарушили добрый десяток правил, вломились в чужой дом, когда хозяев в нем не было, таскали еду из магазинов, ночевали в машине и переезжали из города в город… Сперва все походило на веселую игру, забаву, которую не хотелось прекращать, пока… пока в один день мы оба не поняли, что хотим остепениться и осесть.
Свон замолкла и припала губами к бокалу. Горло пересохло, глазам было горячо, словно она того и гляди пуститься в рыдания. Нет, лить слезы она не станет. Нарыдалась, когда прошел шок и судебный процесс.
- До этого в Фениксе он украл часы на двадцать штук. Денег с их продажи нам бы хватило на дом и новую жизнь, новые имена. Но ворам всегда хочется заполучить куш и при этом ни с кем не делиться.
Девушка постучала пальцем по столешнице с задумчивым видом. Сколько всего она передумала тогда. Нил сдал ее копам. Прикарманил все часы и смылся, тогда как она, его сообщница, беременная загремела в тюрьму. Свон подняла на подругу глаза, не весело улыбнулась и подмигнула:
- В работе шерифа без умения вскрывать замки, ну, никуда. Но, давай, это останется между нами и этой бутылкой вина.

- А как же Руби? – нахмурилась Эмма. С самого приезда она заметила, что те хорошо общаются, это сразу навивало на вполне понятные выводы. Но возможно там не было вовсе вот таких моментов как сейчас?
Девушка махнула рукой, мол, можешь не отвечать. В любом случае ей было приятно осознавать, что есть человек, которому Свон не безразлична, который такой же одинокий, как и она сама. Вместе они легко могут свернуть горы, если потребуется. И естественно она была рада, осознать все это, рада, что постучалась тогда в дверь и спросила в силе ли предложение заселиться, была рада тому, как Мэри-Маргарет распахнула дверь и даже тому взгляду безнадежного сожаления, когда Эмма распаковывала парочку привезенных коробок с ее вещами из Бостона. Эмма Свон всегда начинала жизнь с нового листа, когда переезжала в другой город и старалась не привязываться к вещам, довольствуясь малым.
Залог. Помощник шерифа столько раз сама вносила залог за других людей, что чуть не забыла тогда отдать Мэри-Маргарет деньги. Но все было возвращено до копейки, хотя Бланшард активно этому сопротивлялась. Свон было попыталась накинуть еще те двести баксов, что Генри потратил на ее поиски, но тут тихая школьная учительница превратилась в тигрицу и смерила Эмму таким взглядом, что деньги пришлось убрать. А Генри не просто вызывал на доверие, у него была прекрасная способность убеждать, детская непосредственность в купе с почти взрослым мышлением. Он хотел, чтобы его воспринимали серьезно, но вел себя так, как и подобает десятилетнему мальчишке, чья приемная мама – мэр. Нет, он не избалованный, но выросший в убеждении, что сможет добиться всего, чего не пожелает. За это мадам мэра стоило поблагодарить, но Эмма никогда в этом не признается.
- Именно так я и решила. Может, когда-нибудь я и скажу ему правду, а может он так и будет думать, что его отец настоящий герой, который спасал людей, - она сделала акцент на последних словах, возвращаясь к той его бредовой идее, что она спасительница и дочь Белоснежки, женщины, что сидела перед ней за столом с бокалом вина. – Сейчас ему лучше ничего не знать, слишком много потрясения для десятилетнего мальчишки.
Девушка проводила взглядом соседку и машинально поставила пустую бутылку на пол, поддаваясь глупым приметам, что так надо. Взгляд наткнулся на фоторамку с их совместной фотографией сделанной через пару дней, после эмминого переезда. Улыбка так и не сошла с ее лица, когда новая непочатая бутылка вина появилась на столе. Она никуда не исчезла даже, когда Эмма отвечала на вопрос подруги:
- Искала. Точнее думала что искала, - она поджала губы и старательно потянула пробку. Та выскочила с тихим «хлюп». Подтолкнув бутылку по столешнице к Мэри-Маргарет, Эмма принялась выкручивать штопор, чтобы можно было выкинуть уде ненужную пробку. – Таллахасси.  Я прожила там два года и оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть его в толпе. Хотела сказать, что он мерзавец, что я его ненавижу, что он… худшее в моей жизни. Но к счастью я его не нашла. И это закалило меня. Он только подтвердил мою веру в то, что людям нельзя верить, что они всегда отворачиваются, когда ты больше всего нужен.

Свон тихо хмыкнула. Если так напориста официантка из кафе, то, что Мэри-Маргарет думает о своей соседке? По сравнению с вечно находящейся в движении Редмонд, Эмма казалась неиссякаемым источником энергии – этаким perpetuum mobile. Да и на нее нападали приступы хандры и желание опустить руки, но правильные слова, правильное действие и Эмма движется вперед с грацией вездехода, упертостью барана и достигает поставленных целей. Но тут работало только одно правило: «если ты хочешь, чтобы все было как надо, сделай это сам». Она не полагалась на чью-то помощь просто, потому что никогда ни от кого ее не получала. Но продолжать тему дружбы помощница шерифа решила не продолжать. Слишком мало у нее было опыта в этом вопросе и раз уж люди учились на своих ошибках, то этот аспект взаимоотношений следовало изучать на ощупь в потемках. Методом проб и ошибок Эмма и Мэри-Маргарет поймут, что такое «Дружба» и как сильно нужно дорожить этой хрупкой конструкцией, связью между двумя родственными душами.
- Спасительница? – переспросила Эмма и закатила глаза. Кого она должна спасти, если она сама себя не в состоянии уберечь от разочарований? Эта вздорная идея была чужда мисс Свон, хотя бы, потому что она была взрослой, рациональной женщиной, чья вера в сказки давно сошла на «нет». Она не была героиней в сверкающих доспехах. Она была женщиной отдавшей своего ребенка в систему усыновления и колесящей по всей стране. Была ли Эмма эгоистичной, вот в чем вопрос. Временами, да. – Никакая я не спасительница. Ты не Белоснежка и, к несчастью, не моя мать.
Она несколько грустно улыбнулась, отпила из бокала и потянулась за бутербродом. Вино грело ее, в голове начинало мутнеть, и ее охватывал пьяный дурман, суливший скорую потерю контроля. Эмма, даже напиваясь, старалась вести себя отчужденно-холодно, скрывая свой взрывной темперамент и желание предоставить кипевшей внутри нее буре свободу. Но сейчас она чувствовала себя в безопасности. Не было чужих глаз… вот только напиваться до такого состояния с утра крайне плохая идея.
- Он не поедет его искать, если не узнает, что он жив. Но я сама не знаю, что случилось за эти десять лет с отцом Генри. И если честно, не хочу знать, - это было искренне, от всего сердца. Свон не знала, что с ней будет, когда она увидит этого человека. Если когда-нибудь увидит… Хотелось верить, что этот мир не такой тесный, что сведет этих людей вместе еще раз. – Твоя вера в людей, Мэри-Маргарет, достойна Нобеля. В моей жизни было слишком много моментов, предательства, обмана и уходов в неизвестность.
Это начинало напоминать жалость к самой себе. Сколько раз Эмма повторяла «что не делается, все к лучшему»? Много-много раз. Она так сроднилась с этой идеей, что теперь она стала почти как мантра. И Свон не собиралась себя жалеть и строить из себя бедную родственницу. Хотя сердце предательски кололо, а к глазам подступали слезы.
- Для того чья жизнь похожа на вестерн – путешествовать лучший способ существования. Но я не путешествовала. Искала место,  в котором я почувствую себя там, где надо. Я редко с кем знакомилась и общалась помимо клиентов. Жила обособленно… пока не оказалась здесь. Сторибрук удерживает меня. Я знаю, что могу уехать, как только мне взбредет это в голосе, но так же знаю, что это будет тяжело. В этом городе есть кое-что очень… - она хотела сказать «ценное» и тогда соседка сразу бы поняла, что Эмма подумала о Генри. Но дело все в том, что Свон сама пока не знала, как сильно привязалась к мальчишке и о том, что любит его. Сторибрук был всего лишь декорацией, фоном для установления связи между матерью и ребенком, – ...необычное.