Уже около часа непрерывно крутилось колесо прялки, обращая солому в золотую нить. Уже около часа полную тишину, стоявшую в большой обеденной зале, укрытой полумраком (сквозь плотные тяжелые шторы свет с улицы плохо проникал в комнату), нарушал только время от времени раздающийся едва уловимый ухом скрип издаваемый поворотным механизмом.
Сегодняшний день был каким-то особенным, и вместе с нем, просто из ряда вон выходящим. Белль... Эта девушка непозволительно глубоко засела в его мысли, добравшись до самого сердца, которое, казалось бы, уже давно покрылось плотной коркой, сквозь которую не возможно было пробиться никому и никогда. И сегодняшний день только доказательство тому... Выходка Белль с игрой в снежки, то, как она смотрела, как, совершенно но боясь Темного, так легко и просто увлекла его в эту детскую забаву... А этот её взгляд. В тот миг, когда она утянула его на снег, роняя рядом с собой, так близко и так... Черт! Наверное он, как всегда, все испортил, отправив девушку заниматься домашней работой, но иначе... Иначе Румпель мог бы совершить куда более большую глупость, ведь так велик в ту минуту был соблазн привлечь девушку к себе, сжимая в объятиях и... И снова перед мысленным взором появилось это невинное личико и огромные голубые глаза, в которых при желании легко можно утонуть.
Медленно и глубоко вздохнув, словно пытаясь взять себя в руки, Румпельштильцхен на миг остановил колесо и прикрыл глаза.
"Глупости! Она никогда не сможет испытывать ко мне даже простую симпатию, и что уж там говорить о большем! Не стоит принимать желаемое за действительное! Она милая, наивная девочка с огромным всеобъемлющим сердцем, но это вовсе не означает, что в нем есть место для такого... чудовища, как я."
Так же медленно выдохнув и открыв глаза, Румпель снова повернул колесо прялки, мысленно порадовавшись, что никто сейчас не мог видеть его. Это было слабостью, а показывать свои слабости - не входила в правила Темного.

Тихий стук металла по каменному полу отчетливо дал понять, что глупо было думать, что он, Румпель, в комнате один. Когда это этот назойливый подсвечник отсутствовал в "опасной" близости от Темного, в моменты, когда тот больше всего на свете хотел побыть один! Хах, нееет, Люмьер всегда тут как тут, всегда рядом, готовый сунуть нос туда, где ему его могут с легкостью оторвать. Вот и сегодня - наверняка ведь стоял на подоконнике и наблюдал за тем, как Белль валяла его в снегу. Черт! Значит сейчас не избежать разговора на эту тему. Ну да, вон какой довольный скачет, прилипало одноногое.
За те годы, что Люмьер жил в его замке, в виде предмета интерьера, Румпель уже не раз пожалел, что не обратил его (да-да, именно его, а не остальных слуг) в настоящий подсвечник. Без возможности двигаться и говорить. Уж больно порой Анри был нахален и навязчив. Хотя, что греха таить, без него, наверное, было бы чертовски скучно жить в этом огромном замке. Но, вот сейчас снова как-то непреодолимо сильно захотелось запустить в Люмьера чем-нибудь потяжелее.
В пол-оборота повернувшись в сторону подпрыгивающего в паре метров от подиума, на котором возвышалась над полом прялка, подсвечника, Темный с прищуром посмотрел на него, причем по взгляду легко можно было понять, что никакого повода для радости Румпельштильцхен не видит, а то и хуже, горит желанием разнести пару-другую стульев, запустив ими в ближайшую стену.
- С какой это радости я вдруг должен вернуть тебе ноги, дорогуша? - только что сквозь зубы не процедил, выражая интонацией говорящий намек на всю неуместность веселья в поведении Анри. Чему радоваться, чему веселиться? Тому, что он, Темный, запутался в самом себе и в том, что происходит вокруг? Тому, что он на миг поверил в то, чему никогда не суждено сбыться? А, может быть, тому, что он, Румпельштильхцен, подобно мальчишке, влюбился, и любовь эта ведет в пустоту и одиночество, как и все предшествующие ей? О, да, сколько поводов для бурных ликований!

Похоже, взгляд Темного произвел нужный эффект, так как разошедшийся было Люмьер осекся на самом что ни есть "остром" месте своей речи, а то бы точно был бы сбит со стола метким попаданием чего-нибудь запущенного в его сторону, дабы заткнуть от греха подальше. Нет, ну неужели он не понимает, он, который знает о Темном так много, который отлично должен понимать, что сейчас творится в его душе (он же не идиот, должен осознавать, что Румпель не принц на белом коне, а Белль... Белль просто сама невинность). И вот ведь все равно начал этот разговор о том, что и как теперь будет чудесно и замечательно.
"Да что будет, болван бы позолоченный? ЧТО? Ты и правда видишь во всем этом светлое будущее?!"
Легкое движение пальцев и играющая завораживающую легкую мелодию арфа со скрипом погнулась и замолчала.
А, может быть, Анри не имел ввиду ничего такого, и это все только интерпретация Румпельштильцхена? Каждый же понимает в меру, как там это говорится - "своей испорченности". Хотя, нет, как еще можно истолковать эту романтичную музыку, и хвалебные оды светлому будущему, которое пришло в замок вместе с Белль.
- У неё просто отвратительная тональность, - словно в оправдание своему кощунственному поступку в адрес ни в чем не повинного музыкального инструмента, произнес Темный поморщившись, - Она мне никогда не нравилась.
И только после того, как оправдательные слова были произнесены, Румпель соизволил ответить на вопрос о зелье. Неужели у Люмьера хватило ума перевести разговор и закрыть начатую тему? Или, как всегда, без боя он не сдастся, и это только обходной маневр? Ну да, похоже, что так и есть - иначе почему на его восковом подобии лица сейчас застыла эта мерзкая ухмылочка, так и кричащая о том, что он все видел, все слышал, все знает.
- С зельем все станет понятно, когда я закончу работу над зеркалом, - произнес он это как можно более равнодушно, и снова повернул колесо прялки, возвращаясь к работе, - А что тебе до моего зелья, м? С каких это пор тебя интересует что-то, ктоме сплетен и интриг? - все же не выдержав и лукаво улыбнувшись, Румпель снова бросил на Люмьера взгляд, на этот раз посмотрев на него с хитрым прищуром.

Да-да-да, разумеется, со всей душой и искренним беспокойством. Ах, как это мило. И готов бы даже поверить, да опыт прожитых лет показывает, что верить нельзя никому и никогда. И пусть даже порой кажется, что находящийся с тобой рядом человек действительно открыт к тебе всей душой, но эта самая душа по природе своей лжива и коварна. Хотя, конечно, за столько лет Люмьеру удалось завоевать некое подобие доверия к себе. Это было не просто, и это заняло не один год, но… и все же, каждый раз, как только возникает мысль о том, что может ты и правда дорог кому-то, приходится себя одергивать, напоминая о том, как обжигался в прошлом.
Но, все это мысли и не более. Внешне же Румпель не подал никакого вида о том, что было у него на душе.
- Да-да, ты радеешь за моё… ммм, как ты это говорил-то… душевное благосостояние! – мерзко хихикнув Темный поднялся из-за прялки и пройдясь по комнате подошел к столу, на котором стоял подсвечник, - Только вот, скажу тебе одну вещь, дорогуша, – оперевшись руками о край столешницы, он наклонился к Люмьеру, глядя на того пристальным взглядом, - Я в полном порядке, и мне никто не нужен! - слова прозвучали весьма убедительно. Правда, всегда проще заставить поверить окружающих, чем самого себя.
Уже через секунду Румпель выпрямился и полностью переменился в настроении. Сделав театральный жест рукой, он заговорил, на этот раз уже с видом полным отрешенности от всех сердечных проблем.
- Зеркало? Ах, да, чудесная вещица. Раздобыл его в лавке одного старьёвщика, – начал он, расхаживая по комнате и широко жестикулируя, - Ты верно подметил, искусная работа! Хотел бы я знать, кто его сделал. О, ей непременно оно должно будет понравиться из-за одной только резной оправы! – разумеется, говорил он о жене Джеферсона, той самой молодой женщине, кому предназначалось создаваемое сегодня проклятие.
- Да-да-да, ценнейшая магия. Не было бы её, не было бы и…
Договорить не успел, так как Анри, явно довольный тем, что удалось поднять Темному настроение, снова ненавязчиво перевел разговор к тому, от чего они только что ушли.
- Нет, представь себе, по столу она не попала ни разу! – протянул с довольной улыбкой, глядя на своего позолоченного собеседника и победоносным жестом указывая в его сторону пальцем. Зато, правда, довольно метко попадала по Румпелю, но зачем об этом говорить, тем более, что Люмьер, наверняка, и сам все видел.

Ох уж этот Люмьер. Ну просто хлебом не корми, дай по-ёрничать. И ведь знает, что многое ему сойдет с рук. И чем только взял, болтун позолоченный? Ведь, как не поверни, а именно к этому наглому любопытному мальчишке Румпель испытывал некое подобие привязанности. Ни к Когсворту, хотя его рассудительность и осторожность должны, казалось бы, возобладать над нахальством Люмьера, ни к кому-то еще из того роя слуг, что когда-то наводняли этот замок, а именно к этому нахальному, везде сующему свой нос, болтливому проныре, Тьма его побери! Наверное, все дело было в том, и это куда проще, чем может показаться, что Люмьер не боятся его как все остальные (опасался, разумеется, но не боялся), и именно Люмьер по-настоящему умел скрасить одиночество Темного. Пусть даже делая это по средствам своей наглости, то и дело выводя Румпеля из себя, но ведь все равно, как не крути - развлекал же.
Когда Анри упоминал про "па с деревом", Румпельштильхцен, вспомнив весь комизм ситуации и снова представив, как должно быть умопомрачительно смешно это смотрелось со стороны, не смог удержаться и хмыкнув себе под нос, вскоре тихо, но вместе с тем ничуть не менее противно, рассмеялся, с прищуром глядя на усевшегося на подоконнике Анри. Видимо именно с этого насеста он и наблюдал за ними, ибо отсюда самый лучший вид на двор и то самое дерево, под которым все еще стоял стол, правда уже без пробирок и прочей утвари.
- А будешь подначивать, я покажу тебе снеговика в виде позолоченного подсвечника! Уверен, тебе такое "па" тоже очень понравится! - хихикнув, Руспель подошел ближе к окошку, на котором расположился Люмьер и с угрожающим прищуром наклонился к нему, глядя прямо в восковые глаза. Пора было бы Анри испугаться, если бы не лукавая улыбка на тонких губах Темного.

Пристукнуть бы за такую наглость, отвесив весомую такую оплеуху, или, быть может, магией как «уколоть»… Хм, вот что странно - сейчас отчего-то все это казалось забавным. Вот умел же все-таки этот позолоченный проныра извернуться так, и ведь ничего вроде не делая, чтобы ввести Румпеля в хорошее расположение духа. А ведь еще минут пять назад хотелось выкинуть нахала в окошко, да так, чтобы вниз головой, в смысле свечками, в самый глубокий сугроб.
Хотяяя, а что, это все же мысль. Ведь так и напрашивается на купание в снегу!
Темный хихикнул, и через секунду оконная рама распахнулась, впуская в душное помещение порыв морозного ветра. Лукаво прищурившись и как-то ну оооочень не хорошо улыбнувшись, глядя на Люмьера, Румпель повел бровью.
- Проверим? – хитро протянул и хихикнув, снова вздернул вверх правую бровь. Конечно, выбрасывать Анри из окошка он не собирался, пока по крайней мере, но игра показалась ему весьма забавной. В конце концов, это ведь Люмьер первым начал весь этот разговор, так что, если что, пусть потом не жалуется.
- И, да, будь я дамой, я бы держался от тебя подальше, ибо иметь с тобой дело, все равно, что самолично подписаться под строкой – «даю согласие на собственное разбитое сердце!» – слова прозвучали хоть и с иронией и все той же улыбкой на тонких губах Темного, но было в них что-то еще, что-то вполне серьёзное и далекое от шутки. Люмьер «при жизни» был изрядным повесой, покорившим не один десяток молоденьких барышень. И ведь каждая вторая из них спала и видела себя той единственной и неповторимой, кому этот красавчик подарит своё сердце «пока смерть не разлучит их». А что же Анри? Ветер в голове и в сердце, и ничего больше. Конечно, Румпель не в праве был осуждать его, да и не осуждал по сути-то тела, но как-то вот к слову пришлось.

Румпель хитро прищурился. Замечание про котелок не осталось не замеченным. Да, Анри было известно о прошлом Темного довольно много, и о его отношениях с женщинами тоже. Ну, да, конечно, они были, и проблем с ними было не меньше, а то и больше, чем всего остального, но уж, как не крути, а по части ходока по дамам Люмьер далеко впереди. Во-первых, Румпель после пары-тройки раз, когда ни к чему хорошему это не привело, не особо-то и стремился к женскому вниманию. А во-вторых, не так уж много дам вообще рискнет иметь что-то общее с Темным. Все же отражение в зеркале не врет, а там «показывают» далеко не прекрасного принца. Белль… С ней все было как-то иначе, но, нет, даже думать об этом сейчас не хотелось. Точнее, не думать то не получалось, слишком глубоко она засела в сердце и душу, но вот задумываться о том, что же дальше и что вообще делать – это потом, это не сейчас.
И все же, мысли сами собой повернули в то русло, куда так не хотелось поворачивать. Спасибо Люмьеру, очень вовремя вставил фразу про окошко, возвращая Румпельштильцхена обратно к происходящему здесь и сейчас.
Прищур больших черных глаз стал еще хитрее.
- Опасаешься за моё здоровье? – он как-то не очень хорошо усмехнулся, - Или боишься, что я все же решу проверить, умеет ли мой не в меру болтливый подсвечник-управляющий летать, м? – он чуть ниже склонился к Люмьеру, внимательно глядя на того все с тем же довольно пугающим прищуром, по которому совершенно невозможно было определить, говорит ли Румпель серьёзно, или это только странная шутка. Но, ответ последовал сам собой. Резко выпрямившись Темный сделал короткий жест рукой и окошко захлопнулось. Развернувшись на каблуках, он довольно быстрым шагом вернулся к прялке, которая вскоре снова принялась издавать тихий скрип, крутясь и превращая солому в золото.

На столь жалобные речи Люмьера о том, как ужасно будет, если его выбросить из окошка, Румпель тихо хихикнул и прищурившись, причем прищур этот снова был весьма двусмысленным (то ли злиться, то ли улыбается) повернулся в управляющему.
- Не замерзнешь. Ты – подсвечник, ты – вещь, а вещи не мерзнут! – прозвучало довольно грубо, если не сказать обидно, если бы Люмьер не знал Темного. В словах слышалась неприкрытая ирония с легким напылением шутки, - А что касается того мохнатого воришки, – Румпель говоряще сморщил нос, - То это будут уже его проблемы! Учитывая твою болтливость, я ему не завидую! – короткая пауза, во время которой  Темный выдержал налет серьёзности, а после все же привычно хихикнул, выдавая свой все еще шуточный настрой, невзирая на то, что Люмьер так и норовил забраться к нему в душу, чем неимоверно раздражал. Но, это же Люмьер… И вот, что и требовалось доказать – он снова затянул разговор о Белль.
Книги. Да, он и сам уже заметил её тягу к знаниям. Вот только, впускать девушку в свою библиотеку, она же кабинет, она же лаборатория, было верхом неосмотрительности. Обязательно сунет нос на полки, куда его совать не следует. Быть может, куда логичнее просто презентовать ей пару книжек с будничным чтиво, из тех, что можно найти в обычной книжной лавке. Да, это куда более разумно, чем позволять подниматься в башню и рыться на книжных полках.
- Да-да-да, умник, я и без тебя это знаю, – отмахнувшись от Анри, Темный снова повернул колесо прялки, - А что же до подарков… Зачем? Лишний знак внимания, и только. И так все уже слишком сложно и запутано. Все это глупости, Люмьер. Глупости и наивные бредни.
«Даже если она может испытывать ко мне что-то, кроме страха и отвращения, то все равно её не ждет ничего хорошего рядом со мной. Да и мне совершенно ни к чему все это. Привязанность делает нам слабыми!»

Как же порой смешно была наблюдать, как этот говорящий подсвечник пыжится, изображая из себя человека. Вот и сейчас, картинно надувшись и скрестив свечки на манер рук, он был чертовски забавным, так что Темный не смог скрыть усмешки. Или, что весьма вероятно, зная Люмьера, на подобную реакцию он и рассчитывал. Шут, чистой воды шут, но, черт возьми, какой умелый. Ведь, надо иметь не дюжий талант, чтобы вот так запросто выводить Румпельштильцхена из плохого настроения, при этом особенно ничего не делая. Все же, нашел этот проныра какой-то свой ключик, открывающий путь к тому, что скрыто под маской, давно ставшей привычной натурой.
- А порой, болтливость чертовски раздражает, – с утрированной театральностью произнес маг, при этом сморщив нос и покачав головой, в подтверждение к сказанному.
- Не знаю, как там насчет открывать и прочитывать, а вот на растопку камина они всегда смогут сгодиться, – эти слова, в отличие от предыдущих, прозвучали уже почти меланхолично, а через секунду колесо прялки снова тихо скрипнуло, поворачиваясь и творя магию.
- А вообще, индивид со свечками, раз уж ты так настаиваешь, – не отрываясь от своего занятия, Румпель повернулся к Анри, глядя на того сверху вниз, - Раз уж ты так настаиваешь, – Темный состроил одну из своих фирменных физиономий, - Все равно ведь не отвяжешься, надо было тебя в липкую мухоловку превратить, оно тебе больше подходит чем подсвечник, займись делом… Найди ей какую-нибудь книжку.
Сам не ожидал, что скажет это, но, почему-то вдруг непреодолимо захотелось порадовать Белль.
- Что-нибудь про путешествия.
«Она это любит…»

Выражение восковой физиономии Люмьера, в момент, когда Румпель отправил его самого искать книгу для Белль, выражало все эмоции разом, от удивления до возмущения. Нет, ну а что? Сам придумал, сам пускай и расхлебывает. Его же идея была порадовать девушку интересной книжкой, вот пусть теперь сам эту самую интересную книжку и разыскивает. А учитывая весьма странную систему расстановки книг на полках, в которой сам Темный ориентировался как рыба в воде, это сделать будет весьма проблематично. Но, для начало Анри предстояло забраться на эти самые полки, что тоже весьма не простая задача, учитывая размер подсвечника, наличие всего одной ноги и присутствие вместо рук, довольно не удобных для подобных вот акробатических номеров, свечек.
Румпель привычно противненько хихикнул, наблюдая, как Люмьер старательно пытается забраться по стремянке. Упорства этому проныре не занимать. А сейчас – да он теперь просто из принципа вскарабкается на самую верхнюю полку, вот как взъерепенился минуту назад, гордо заявляя о том, что найдет книжку. Так что, пусть поразвлечется теперь немного, пытаясь взять «Эверест». А Темный потом, быть может, сжалится и сам достанет нужную книжку, тем более что он, кажется, даже знает где стоит та, которая может понравиться Белль.
Минута, еще минута. А Люмьер все прыгал пытаясь взобраться туда, куда, по большому-то счету, и забираться не нужно было, потому как нужные книги стояли на другой полке. Не, упорство похвально. А потому, сжалившись над своим позолоченным управляющим, Румпельштильцхен легко повел пальцами левой руки и подсвечник буквально забросило на ту самую полку куда он так стремился забраться.
Разумеется, Анри сразу поймет, что хозяин помог, ведь как еще объяснить то, что ему вдруг так легко удалось оказаться в нужном месте (и пусть это не та полка, но ведь так старался забраться, так пусть порадуется). Но, подавив смешок, Румпель резко принял вид чертовски занятой (мол – я ничего не делал, я тебе не помогал, правда-правда) и увлеченный прялкой, которая, к слову, до этого мгновения не издавала ни единого звука.

Наблюдать за тем, как бедный несчастный подсвечник старается раздобыть очередную толстую книгу, было весьма забавно. Хотя, конечно, жалко парнишку, не так-то просто проделывать все эти сложнейшие манипуляции, не имея рук. Вот, одна книга со стуком упала на пол, следом еще одна… А следом отправился и сам Люмьер.
Закатив глаза, мол, «Тьма великая, сколько трагизма в этом падении!», Румпель легким движением руки остановил полет своего управляющего, подвесив того в воздухе, словно бы Анри упал там на невидимую подушку. Конечно, если рассуждать здраво, разбиться бы Люмьер не разбился, он все же подсвечник а не человек, но, мог бы поцарапать позолоту, погнуть один из держателей для свечи, ну и, максимум что ему бы грозило – немного стряхнул бы дыхание, ходя, опять де, откуда у подсвечника дыхание… Но, Темный все же поймал его, не дав со звоном рухнуть на каменный пол.
- Никакого от тебя проку, – с наигранным разочарованием проворчал маг, поднимаясь на ноги, и неторопливо направился к стеллажам с книгами, - Даже книжку с полки достать не можешь. Может и правда надо было выкинуть тебя в сугроб, м?
Подойдя к зависшему в воздухе подсвечнику, Румпель посмотрел на него с немым вопросом, но вскоре, не дождавшись ответа, тихо хихикнул.
- Что, испугался, что упадешь и попортишь свою позолоту, м? Да ладно, я бы тебя починил, был бы снова как только что отлитый! – он лукаво улыбнулся и вздернул брови, после чего поставил все еще висевшего в воздухе управляющего обратно на книжную полку, а сам принялся пробегать глазами содержимое стеллажей.
- Так, где же она. Должна быть где-то здесь… А, вот! – довольно хихикнув, Румпель достал с полки толстую пыльную книгу, с которой тут же была сдута вся пыль, и, ну вот правда совершенно не нарочно, конечно в сторону Люмьера.
- Как думаешь, ей понравится? – и развернув книгу титулом обложки к Анри, продемонстрировал название, из которого значилось, что в книге содержаться повествование о путешествии одного странника по всему их Зачарованному миру.