Он еще помнил, как его пальцы сжимали хрупкие плечи Регины Миллс. Гнев внутри постепенно утихал, пока в голову пришло осознание. Ему нельзя было действовать так опрометчиво. В чем-то семья Прекрасных была права. Рик сдавленно улыбнулся в тот миг и, когда на него перестали обращать внимание, попросту исчез из их поля зрения. Его никто не будет искать. Никто не будет спрашивать об его таинственном исчезновении, когда именно он повел толпу для выяснения ответов на заданные вопросы. Патрик мчался обратно.
В этом мире легко было терять людей. В его мире все было точно таким же. Уэйл так боялся, что когда люди узнают о том, кто он, то от него отвернутся. Он станет изгоем, каким был в своем родовом замке. Снова настанут те времена, когда каждый второй считал его чудовищем. Он мчался в больницу, где оставалась его последняя надежда на то, что в этом мире с воспоминаниями он сможет жить, как человек.
- Оливия, - выдохнул доктор, отркывая дверь своего кабинета. Ее стол пустовал. Уэйл с досадой ударил кулаком по дверному косяку. Ослепленный гневом, Рик совсем не думал о девушке, которую называл своей подругой. Сколько дней, когда их памяти не существовало в этом измерении, она была рядом с ним, самоотверженно подставляя плечо, чтобы не дать ему возможности упасть. Рик глубоко ценил ее старания. Он ценил ее чувства. А Пару часов назад попросту забыл о ней, внезапно вспомнив, что он Виктор Франкенштейн. Уэйл понятия не имел захочет ли Оливия общаться с ним дальше, когда узнает, что имя чудовища в этом мире напрямую связано с ее наставником в мире медицины.
Виктор метнулся в коридор. Он стремительно несся по нему, открывая палаты и заглядывая в них. У поста регистратуры он резко свернул и оказался перед кабинетом с карточками. Вот, кажется, замаячила знакомая фигура. Как она могла работать в такой момент? Или ей совсем не хочется вспоминать то, что было отнято у них этим проклятием?
- Оливия, я искал тебя, - обратился к ней доктор, останавливаясь в дверях.

Ее тон. Патрик весь съежился от голоса, который так холодно полоснул его до глубины души. Кажется, оттенки ее интонаций проникли в самые укромные места его души. В те места, которые он хотел прятать ото всех, но не от нее. Как-то так сложилось, что Патрику не приходилось обманывать ее, не приходилось что-либо скрывать. И самое обидное для самоуверенного мужчины - этот тот факт, что она была права. Всегда права. Уэйл носком пару рас ударил по полу, и вид у него был виноватый, как минимум.
- Я...- он указал большим пальцем за свою спину, потом понял, как глупо это все выглядело. Сейчас каждый второй говорил том, как было снято проклятие, как толпа шла к дому мэра и как он, доктор Уэйл, вышел из себя. За это ему было стыдно отдельно. - Зато я смотрю у тебя ничего не изменилось.
В отличии от нее Уэйл говорил осторожно. Ведь сейчас выходит так, что они даже не представляют, кто стоит перед ними. Их прошлые жизни можно считать фарсом или чужой маской. Двадцать восемь лет они жили чужой жизнью, учились, страдали, любили. И сейчас они должны как-то уложить в голове две параллельных прямых.
- Пытался разобраться в себе. Не очень-то получилось, - тихо и вкрадчиво произнес доктор. Одно не менялось в его жизни. Он был напрямую связан с медициной. Это была его жизнь. Но ему было больно от того факта, что где-то в другом мире он обрек на страдания близкого человека. И никто сейчас не мог помочь ему. Голубые глаза потускнели. Они больше не несли тот свет, который излучали раньше. Уэйл был обеспокен свои поведением, но об этом можно было поговорить позже.
- Как ты? - обеспкоенно спросил Уэйл. Она была для него, как младшая сестра. И сейчас Уэйл понимал, почему так трепетно к ней относился. Даже подсознательно, хоть не помнил этого, Патрик не хотел совершить с ней тех же ошибок, что совершил с Герхардтом. Сейчас его поступки стали более логичными. Патрик устало улыбнулся. - Хочешь кофе? Никуда не денутся эти карточки. Никто кроме тебя их отсюда не берет.
Он пытался вести себя и говорить, как будто ничего не случилось, но получалось не очень, хотя бы потому, как Оливия не слишком доверчиво смотрела на него. Его не покидало ощущение, что он появился за ее спиной совсем не вовремя. Оливии, как и ему попросту не хватило времени, чтобы в их головах встало все на свои места, что, конечно же, его не радовало. уэйл поник головой. Не самый лучший способ повиниться - делать вид, что ничего не случилось. чтобы сохранить свою дружбу и отношения, им придется заново научиться доверять друг другу. Главное, чтобы они оба были к этому морально готовы.

Она сменила гнев на милость, и Уэйл смог вздохнуть полной грудью. Мужчина улыбнулся уже свободно, даже раскованно. конечно, он понимал, как странно и неприглядно выглядит вся эта история. Доктор Уэйл всегда был сдержанным человеком, а тут вдруг позволил такой эмоциональный выплеск. Себя Патрик не оправдывал. Ему просто нужен был шанс смириться с тем, что он никогда больше не увидит Герхардта. Его брат навсегда останется в далеком прошлом, а он...Он никогда не мог ему помочь. И только сейчас осознал это.
- Идем, - Патрик взял ее за руку и повел в свой кабинет. По роду своей деятельности, Рик часто оставался ночевать в больнице. Если бы не Оливия, которая когда-то стала его помощницей, Рик бы давно загубил свою карьеру. Но Лив была с ним. Каждый сложный день, каждую трудную минуту, и Уйэл хотел когда-нибудь отплатить ей этим же. В его кабинете всегда можно было найти что-нибудь перекусить. Каждое утро перед работой, он заходил в пекарню к фрау Холле, чтобы купить свои любимые пирожки и еще что-нибудь, чтоб скрасить будни в больнице. - Обязательно.
Отозвался мужчина, чуть сильнее сжимая ее ладонь. Вообще-то, он терпеть не мог заполнять регестратурные карточки, но это возможность снова наладить отношения, поэтому он согласился не задумываясь. Они переступили через порог кабинета, Уэйл прошел первым. Доктор сразу же прошел к буфету, откуда выудил еще теплые пирожки и чайник. Несколько манипуляций, и Патрик вернул свое внимание помощнице.
- Оливия, - мягко начал Виктор. - Глупо было бы считать, что ничего не изменится. Этот туман. Он все расставил на свои места. Наверно, я должен объяснить мою выходку, и почему оставил тебя одну в больнице. Моя прошлая жизнь...она...
Патрик сделал паузу, потому как не знал, что говорить. Слова путались в голове. Он сел в кресло для посетителей и не сводил взгляда своих голубых глаз с нее. Он пытался понять, что он скрывает из своей прошлой жизни. А может быть, ей нечего было скрывать. В своем мире он не читал сказок. Да и здесь не приходилось. Он мог только гадать какой сюрприз преподнесет ему судьба. И мог только надеяться, что они смогут сохранить свои отношения.
- Я очень хотел, чтобы она вернула нас домой, но...- Патрик качнул головой. - Это невозможно.
Голубые глаза блеснули какой-то грустью. Его маленький Герхардт. Он обрек его на вечные страдания. Но если ему удалось выбраться из подвала, и он отправился в город, то его, должно быть,  уже нет в живых. От этой мысли сердце болезненно сжалось. Он остался там один, и никто не может ему помочь. И виновен в этом - Виктор Франкенштейн.
Щелкнул выключатель чайника, и Патрик отвлекся на сервировку стола.

Рик не ждал, что Оливия захочет ему открыться. Все-таки так случилось, что всего лишь природное явление перевернуло их представление о собственной жизни. Уэйл сделал глубокий вдох. Патрки не знал, может ли он доверять с той же открытостью тем людям, которым доверял, пока считал себя другим человеком. Он был доктором, человеком, стремящимся всем помочь. Но теперь он помнил, как бежал от этого. Злая шутка судьбы или нещадная месть Регины. Неважно. Главное, то Оливия не отняла своих рук и не ушла прочь с гордо поднятой головой. Она осталась рядом с ним, давая ему шанс, даря ему надежду.
- Пирожки? - переспросил доктор, не сразу осознав о чем она говорит. В его руках был еще теплый пирожок из пекарни фрау Холле. Рик просто обожал ее выпечку. За ее кулинарные искусство доктор был готов ее боготворить. К ней он испытывал странные чувства. Казалось, если бы Виктор понмил свою матушку, то она должна была быть похожа на Элеонор. А может, они были слишком разные, и именно поэтому он так стремился к ее плечу. Для него было важным ее одобрение, даже до снятия проклятия. А когда оно пало, Виктор не испытал изменений. - У Фрау Холле лучшие пирожки в городе. Ты знала ее раньше?
И она тут же ответила на его вопрос. Патрик задумался. Он плохо помнил свою матушку. Отец так и вовсе лишил его и брата своего внимания. Но он, Виктор, заботился о любимо Герхардте. Он часто таскал из библиотеки книги, чтобы читать их мальчику. Игор никогда не был против, наоборот он всегда поддерживал Виктора в этом желании. И кажется, среди этих книг была сказка о Госпоже Метелице, но Виктор не был уверен.
- Мне кажется, эти слова чем-то знакомым. - признался мужчина. - Но это было словно в прошлой жизни. Я любил читать младшему брату книги перед сном, это успокаивало его и меня, и будто восполняли нехватку общения с родителями.
Рик понял, что сболтнул лишнего и замолчал. Но ведь для этого они и пришли сюда, чтобы рассказать о своем прошлом. Он нервно улыбнулся
- У меня был...есть младший брат. Его зовут Герхардт. Я надеюсь, что с ним все в порядке, -и он лгал. Впервые он лгал ей в лицо. Он никак не мог узнать, что сейчас с его братом, но надеялся, что Герхардт жив.

Патрик немного замялся. Ее откровенность ему льстила. Но мог ли мужчина так легко взять и рассказать ей свою историю жизни так легко. Мужчина слегка поморщился. Отношение к магии у него было так себе, но по всему выходило, что у женщины, которую он был готов назвать своей матерью, были магические силы. Останавливало ли это его? Виктор должен был подумать, а Патрик уже давно решил.
Уэйл медленно поднялся со своего места и подошел книжному стеллажу, заваленному папками и больничными листами. Он достаточно быстро нашел среди всех бумаг потрепанную книгу с рваным переплетом. За несколько прошедших дней он раз за разом перечитывал избранные странницы, желая выдрать их, как если бы желал содрать с себя кожу. В этом мире он был чудовищем, существовавшим на страницах чужого романа. Доктор хотел сразу протянуть книгу ей, но замешкался.
- Когда-то я хотел, чтобы мое дело принесло миру пользу. Люди часто жалеют о том, чего не могут предотвратить. Они не могут вернуть к жизни тех, кто им дороги, но уже покинули этот мир, - голубые глаза смотрели как будто сквозь Оливию. Мучжина провел пальцем по корешку книги. - Я был абсолютно слепым и эгоистичным созданием. Я думал, что все смогу, что все получится. Я надоел этому миру, как и тому, своему черно-белому миру. Из-за меня мой отец считал меня чудовищем, мой брат погиб буквально у меня на руках. И я остался один на один со своим отчаянием.
Он протянул ей книгу, развернув названием вверх.
- Про меня не писали сказок, я всего лишь плод чьего-то воображения, оживший и ставший жить самостоятельно. Я чудовище этого мира. И совсем не Прометей, - печально произнес барон, радуясь, что все-таки смог признаться. Это было нелегко. Даже слишком нелегко, но он гордился своей маленькой победой.

Рик немного смутился. Написанное в книге лишь частично соответствовало правде.
- Я не помню, когда у мерла мама. Ее просто не стало в один миг. Помню мы с Герхардтом бегали по коридору, потом нас поймал отец Игора и отправил в свои комнаты. Мы не понимали, что происходит. А когда стало ясно, мы в отчаянии бились в истерике, потому что никто из нас ничего не мог сделать. Каждый арз мысленно я возвращался в тот день. Отец нами не особо занимался. Он был больше озабочен военной карьерой. Герхардт рос сильным и смелым мальчиков, а я больше проводил время в библиотеках, изучая книги. Я выбрал для себя науку, как способ забыться, - его голос звучал тихо, но мягко. Еще никогда и ни с кем ему не приходилось говорить об этом.Но оказалось, это совсем не трудно. - Я искал способ возвращать людям тех, кого они потеряли. Год за годом, каждую бессонную ночь, я оправдывал свои действия желанием помогать людям, чтобы они не чувствовали себя так, как когда-то я и мой брат. Время шло. Я вроде бы добился успеха, стал врачом, но отец все грезил военной карьерой для меня. Ему надоело спонсировать мои эксперименты. А я словно не слышал, ни его, ни Герхардта, ни Игора. Никого. Я был настолько слеп и эгоистичен.
Длинные пальцы выстукивали мелодию, которая звучала в его голове. Это мелодия прошлого. колыбельная, которую когда-то пела его мать.
- Я наплевал на запреты отца и снова отправился искать удачу. Только сейчас я понимаю, как противно было моему отцу от только одного моего имени, - в голосе появилось презрение к самому себе. - Герхардт пришел предупредить меня. И когда мы спасались от сторожей, мой младший брат был смертельно ранен. Это только моя вина, больше ничья. И я снова, как сумасшедший, бросился в омут с головой. На этот раз я оправдывал себя благой целью - вернуть своего брата.
Говорить становилось сложнее. Патрик поднялся на ноги, чтобы вернуться к буфету. Он плеснул в стакан немного виски и осушил его одним большим глотком.
- Я не мог найти последний ингредиент. Ни одно сердце моего мира не выдерживало напряжения, которое должно было вернуть человека из мертвых. И тогда на моем пути повстречался Румпельштильцхен. Он предложил мне сделку, от которой я не мог отказаться. Вот тогда я и встретил Регину. Мне кажется, что я полюбил ее еще тогда, но забыл по ее же указу. Я вернул своего брата к жизни, но обрек его на вечные страдания. А помочь ему не смог, - в голосе было отчаяние. Снова он переживал те дни, когда был бессилен что-то изменить. Когда упивался криками отца, которого забивал ничего не понимающий Герхрадт. Он был чудовищем. - Это проклятие дало мне возможность начать новую жизнь. Но...понимаешь, - он слишком резко и быстро метнулся к ней, сжимая ее ладонь в своих руках, - он остался там. Один, беззащитный, напуганный миром живых. А меня нет рядом. Я снова не оправдал себя, как старшего брата. Когда заклятие пало, я отправился к Регине, по глупости надеясь, что она сможет вернуть меня обратно к брату, пока ему кто-нибудь не причинил вреда.
Он выдохнул, замолчал, но руки Оливии не отпустил

Он не сразу услышал ее тихий голос. Какое-то время Патрик просто смотрел на нее своими чистыми голубыми глазами но не видел ее лица. Потом появилось размытое очертание. А потом он увидел легкую улыбку на ее губах. Ему так нравилась ее улыбка. Удивительное чувство она вызывала в нем. Оливия была привлекательной женщиной, обворожительной, и Уэйл мог назвать ее сексуальной. Но между ними не было даже намека на роман. Между ними была любовь, намного сильнее плотских утех и человеческой похоти. Виктор считал себя не способным на такие отношения. Всех женщин он тащил в свою постель, а после забывал о них, как о чем-то не стоящем его внимания.С Оливией все было иначе. Она заняла определенное место в его сердце, и этой дружбой мужчина дорожил даже больше своей жизни.
Рик обнял девушку, прижимая ее к своей широкой груди. Убаюкивая ее, как когда-то убаюкивал младшего брата. Патрик коснулся губами макушки ее светлых волос. Отступило его отчаяние. В этом мире он был не один. Рядом с ним была она. Пусть их жизни никогда раньше не пересекались, но в этом мире они построили такое сильное чувство.
- Я...прости, я не хочу, чтобы ты плакала, - он гладил ее по спине. - Представь, что я испытал, когда вернулась память, в моей голове сложилось две жизни, а главное, я осознал, кем я был, кем я стал и кем меня считают в этом городе, да в этом мире.
Он сел обратно в кресло. И выглядел теперь намного расслабленнее. Еще бы он услышал то, что хотел. И ему не пришлось заставлять говорить. Он чувствовал, что Оливия говорила от души.
- Только подумать, что слова отца были пророческими .я Все-таки стал врачом в госпитале, пусть и не военным, - Виктор покачал головой. Он снова прокручивал в голове ее слова. - Лив...я ведь мог бы попробовать...попробовать еще раз. Тут такие технологии.
Его глаза загорелись сумасшедшим огнем. У него появился шанс попробовать все снова. Его безумство снова вернулось. Голубые глаза потемнели от нетерпения и ожидания ее ответа.
- Конечно, мне тогда здорово помог Игор, но уверен, мы сможем что-нибудь придумать и без него.

Рик слегка нахмурился. Он смотрел как будто сквозь девушку. В нем бушевал огонь сумасшествия. Это его наука. Это его бремя. Его желание идти впереди планеты всей. Патрик так торопился жить. Так жалел об ушедшем, не понимая, что к хорошему это никак не могло привести. Он скучал по брату, тосковал по матери, но вместе с этим желал для себя лучшей жизни. Он мечтал стать лучше, чем они думали о нем. Все они. Каждый из них, кто смотрел ему в глаза, называя его Виктором.
- Успокойся, - спокойно произнес Рик. Он прикрыл глаза и тяжело задышал, успокаивая свое разыгравшееся воображение. Конечно, ему следовало догадаться, что за такие слова, Оливия его по головке не погладит, а, напротив, начнет с ним спорить. Стоило бы, да Патрик забылся. Сейчас он должен был убедить ее в том, что он оставит эту затею. Он никогда не лгал девушке. И начинать сейчас было бы низким для их отношений.  - Я постараюсь держать себя в руках. Но не так-то просто отказаться от своего прошлого, и от идеи всей жизни.
Это не было ложью. Просто Патрик сознательно давал себя простор для возможной ошибки. Он не привык, чтобы кто-то помогал ему, если эта помощь не физическая и не связана с работой. Оливия же пыталась помочь его душе, о которой и заговорила.
Сразу вспомнился бедный Герхардт, который не понимал, что происходило. Но определенно он обладал душой. Он узнал своего брата, он пожелал заступиться за него перед отцом. Просто он вернулся слабже, чем был. Этому несчастью можно было найти решение, если бы у него была возможность остаться с ним. Но проклятие разрушило все планы. Но Виктор не привык обвинять кого-то кроме себя. Только он был причиной и виной всему, что происходило с ним в этой жизни.В этой или его прошлой жизни.
- Душа понятие эфимерная, Оливия, и очень тонкое, - уклончиво произнес мужчина, поднимая ее с колен. - прости, дорогая, я совершенно не хотел, чтобы ты волновалась.
Уэйл винвоато улыбнулся.

Патрик молча смотрел на девушку. Как-то все происходило совсем не так. он словно потерялся в нескольких минутах разговора. С одной стороны его радовало, что узнав правду, Оливия не захотела никуда уйти. Но с другой стороны его тяготило осознавать, что Лив не может и не хочет принимать его таким, какой он есть, с его безумством. Это было больно. В своем мире он был чужаком, которого сторонились, не признавали. В этом мире ничего не изменилось. Но Оливия честно старалась. И Патрик не мог закрыть глаза на те годы, которые он провел в беспамятстве.
- Я услышал тебя, Оливия, но... все не так просто. Я был изгоем в своем мире, и в этом мне так же тяжело. Но знаешь...в этом мире у меня есть ты и Холле. Вы реальные. Я думал, что когда вскроется вся правда, когда все встанет на свои места, я лишусь последней поддержки и опоры, но это не так, и это делает меня сильнее. Делает меня нужным, - он коснулся рукой груди в области сердца. - Спасибо
Он снова взял ее ладони в свои руки. От нее шло тепло, которого ему так не хватало. Он даже задумался о том, что она была права, и стоило прислушаться с к ее словам. Но прошло так мало времени, что он не понимал, что происходит в реальности. Когда-нибудь он дойдет до этого своим умом. Главное, чтобы от него не отвернулись те, кто еще в него верит. Он наклонился вперед, а потом поцеловал ее в щеку в нежном братском поцелуе. Сегодня на большее он не был способен, даже на признание собственных ошибок.