Радость от вчерашнего воссоединения семьи немного поутихла. Эмму закружил водоворот скучных однообразных дел и бумаг. Вот спрашивается, откуда столько работы может взяться в этом городе? Ведь пока ты палец о палец не ударишь, то тут ничего, ровным счетом ничего не происходило. Мисс Свон в такие моменты чувствовала себя офисным планктоном и ностальгировала по жизни охотницы за головами. Для той работы хотя бы изредка приходилось перевоплощаться, подумать головой и порой побегать. А сейчас сплошная нервотрепка и вражда с мэром.
Шериф потянулась сидя на стуле, покрутилась и шумно выдохнула, прибавляя громкости на радиоприемнике. Какое начало дня без «Доброго утра, Сторибрук»? Вот именно, никакое. Этот незначительный показатель того, что Свон все же пустила корни в городе, не мог не радовать ее саму и узкого круга окружающих ее людей. По крайне мере Мэри-Маргарет всегда прятала загадочную полуулыбку за чашкой с горячим шоколадом. И вот сейчас, слушая голос знакомой, девушка поймала себя на мысли что может оно и не так плохо жить в маленьком городе штата Мэн.
Посмеявшись какой-то особо удачной шутке, шериф чиркнула ручкой в деле, чтобы потом не заморачиваться и не искать потерпевшего в очередной мелкой краже, совершенной одним из постоянных посетителей участка. И примерно за этим занятием Эмму и застал незнакомец. Она подняла взгляд на дверь, когда в ту необычно постучали.
- Добрый, - отозвалась она эхом. Уголки губ приподнялись вверх, а в глазах читался немой вопрос «что вам нужно? У вас украли садового гнома?» - Да, почему бы и нет. Порой так устаешь от «мисс» и «шериф», что хочется услышать собственное имя.
Девушка захлопнула папку, и, сложив руки замком на столе, легко кивнув, указала Майло на стул. Сейчас она выслушала бы что угодно, вплоть до пропажи любимого зонтика для коктейлей.  Главное не разбираться в груде не пойми откуда взявшихся древних документов, которые словно бы на печатной машинке набирали. Верилось с трудом, что кому-то нравился шрифт, набранных документов, скорее уж кто-то решил поиздеваться над своим ближнем. И теперь по явной чье-то не любви бумаги попали к Эмме.
- Так чем могу помочь?

Если минутой назад она была готова к любому абсурдному заявлению, то сейчас ее словно окотили ледяной водой из ведра. Шериф нервно прикусила губу и попыталась сдержать первое желание опустить голову на руки, с протяжным вздохом усталости. Сколько собственно можно? Это уже переходит все границы приличия. Посылая в участок работников «Зеркала» Сидни явно намеревался вывести Свон из себя. Чего он добивался? Что она с криками, пинками и угрозами будет выставлять репортеров? Или поняв свою ошибку посылая Наварро, решил, что более улыбчивый журналист возымеет над Эммой действие? Нет. Это никуда не годилось. Такие тонкие, но совершенно очевидные уловки с шерифом не прокатывали.
Она, было, открыла рот, чтобы вежливо попросить мужчину удалиться, как он закрутил ситуацию неожиданным образом. Не нужен компромат? Не будет никаких попыток прорваться в сокровенные воспоминания Эммы? Это новая тактика Сидни? Шериф не понимала, что происходит и как нужно реагировать. Если бы Майло спрашивал о ней и ее прошлом, то она могла бы защищаться, отталкивая того, но очевидно, что журналиста волновали Ава и Николас. Восторг от проделанной работы дал о себе знать, и Эмма пожала плечами с довольной улыбкой на губах, откидываясь на спинку стула.
- С каких пор «Зеркало» волнуют такие истории? – поинтересовалась она и не пытаясь скрыть язвительные нотки в своем тоне. Сидни с потрохами принадлежал мэру Миллс, а значит и газета тоже. Именно по этому Эмме больше нравилось радио. В том она была уверена, потому что много раз слышала колкие замечание в адрес «правящей верхушки» города. Так что за неожиданное решение восхваления добрых дел? Да еще и с расспросами шерифа Свон?
Эмма взглянула на невесть откуда взявшийся блокнот в руках репортера. «Вы, правда, настроены так решительно?» Ей не верилось, что хоть кто-то решил взяться за нечто стоящее. Тонкие брови сошлись к переносице, не зная, стоит ли ему рассказывать или все же выставить за дверь с наилучшими пожеланиями и напутствием отправляться к… Гренни.
- Их мать умерла, Майло, и они жили в заброшенном доме, - все же серьезно начала она, гадая, не болят ли у мужчины скулы от беспрестанной улыбки. - Единственная вещь, что у них была – компас, принадлежавший их отцу. От то и вывел меня на Майкла. Или вернее, то, что компас был старым, достаточно старым, чтобы быть купленным в лавке Голда. А он, к счастью, ведет запись всех покупок. И нет, Мистер Тиллман мне не поверил. Сказал, что такого не может быть. Что провел с их матерью только одну ночь… но всем известно, что и одной ночи достаточно.
Примерно эти же слова она сказала вчера Майклу, стоя рядом с автомастерской, в которой он работает. Он задумался, но как и любой другой мужчина струсил и обвинил во всем женщину. Низкий подлый поступок, который вызвал в Эмме желание ударить того разводным ключом. Но она естественно сдержалась и придумала другой план.
- Ребята рады. Вы бы ведь тоже радовались, если бы всю жизнь хотели узнать кто ваш отец, почему он вас бросил и может ли он полюбить вас. Майкл смог, как только увидел их в моей машине. Почувствовал, что они его, - Эмма сделала ударение на слове «его» и замолчала.

Действительно. Они работали там, где работали, в той отрасли, в которой лежала их душа. Хотя могла ли Свон подумать, когда была подростком, что займет кресло шерифа? Нет, она была настроена на идею быть вечным романтиком с большой дороги. Ведь тогда она была бы совершенно свободна и вольна делать, что в голову взбредет, были бы отмычки и шлейф из везения.
- Дело не в доверии. Дело в отношении и в том кто на кого работает, - пожала плечами Свон и мысленно добавила, что обжегшись на молоке, начинаешь дуть на воду. И все-таки ей ли не знать, что в редакции газеты работают порядочные люди? Честные, откровенные и положительно ей нравящиеся. – И чуточку в том, что Сидни видимо меня за дуру принимает, раз за разом присылая кого-нибудь.
Тут она вскинула руки, словно бы сдаваясь, чтобы не услышать потом слов со стороны Грина в свою защиту:
- Но вы пришли по собственному желанию. Да, я поняла.
Тут уж она и подумала о том, какая говорящая у него фамилия. Или он обрел привычку постоянно улыбаться для создания пущего эффекта? У шерифа уже толпой мурашки бегали по позвоночнику. Не потому что улыбка была устрашающей, нет, Майло сверкал белоснежными зубами просто потрясающе, а потому что столько лучезарности Эмма еще не видела в своей жизни. Ее это настораживало, пугало, заставляло нервно думать, что что-то с ней не так или разговор идет не в ту сторону. В общем, шерифу начинали мерещиться катастрофы на пустом месте. «И вам бы Генри нашел место в своей теории вселенского заговора… Интересно какое?»
- По доброте душевной мистер Голд оказал мне услугу, - ехидно подтвердила Эмма. С каким одолжением он сказал имя купившего компас и его адрес. Такой тон Голда мог взбесить даже монашку, коими Сторибрук был полон. – Как? Вернула ему компас, который действительно принадлежал ему. Он отправил меня на все четыре стороны, а потом… Немного ловкости рук, никакого мошенничества и сработала эта слепая вера в то, что никто не может покинуть Сторибрук без происшествия. У меня неожиданно заглох мотор в казенной машине. Пришлось вызывать автомеханика, и мистер Тиллман приехал меня выручать.
Эмма замолчала на минутку, думая, с чего она все это рассказывает. Хотел ли Майкл проснуться завтра с утра, выйти на крыльцо за газетой и бутылкой молока и увидеть свое лицо на первой полосе? Эмма бы точно не хотела. Но она уже несколько раз сверкнула своим лицом под крупным громким заголовком.
- Я надеюсь, из этого не выйдет, что-нибудь из серии «Незнакомка сбила исторический знак» или как там называлась та статья? – полюбопытствовала как бы невзначай девушка и пару раз щелкнула ручкой. Поняв, что этот звук ее раздражает, Эмма отложила подальше писчий инструмент и вернула внимание к мужчине напротив. «Боже, да сколько можно улыбаться? Зубы замерзнут!» - Майкл хороший человек и он заслуживает уважения. После стольких лет, узнав, что у него есть два взрослых ребенка, он почувствовал в себе родительскую любовь. Знаете… иногда хватает взгляда понять, что это ваше родное. Думаю, он узнал в них их мать, узнал себя. Николас на него очень похож.

- Уж поверьте, - тихо отозвалась Эмма и хмыкнула. Она не то чтобы спец в этом вопросе, но то, что одна такая встреча разительно изменила ее жизнь. Результат, как говориться, на лицо.
Стараясь не пялиться в открытую на человека, что тянул на место в «Книге рекордов» Гиннеса как самый улыбчивый во всей Вселенной, шериф то и дело поглядывала на монитор компьютера, делая вид, что обновляет почту. Словно кто-то мог ей написать. Нет, письма с мольбой о помощи ей все еще приходили, но с каждым разом все меньше. Рано или поздно все, даже лучшие забывались, им на смену приходили новые активные работники, которые затмевали предшественников. Но сей факт, что там, вне Сторибрука она никому не нужна нисколько не угнетал Свон и не закидывал аккурат в центр депрессии. Шериф нужна была здесь. В этом городе были ее друзья.
Да только свято место пусто не бывает. Ожидая очередной поток вопросов со стороны репортера, шериф принялась карандашом выводить спирали на чистом листе бумаги. Но тут графитный стержень хрустнул, и в кабинете повисло молчание, которое нарушал лишь веселый голос радиоведущей.
Эмма медленно подняла на Майло взгляд полный неприкрытого желания придушить собственноручно здесь и сейчас.
Ей все это время казалось, что статья принадлежала Сидни. Он даже сам пробовал попросить прощения, так же скидывая все на Регину. В какой-то момент это начинало выводить из себя. Нет, Эмма не стала бы выгораживать Миллс, скорей всего, ни при каких обстоятельствах. Просто временами начиналось думаться, а что собственно она – Свон – ей сделала? Захотела узнать мальчика, которого родила? Но в этом нет никакого преступления и если Регина думала, что это отдаляет ее от Генри, значит надо посмотреть на свое отражение в зеркале и проанализировать собственные поступки… Но тут же шериф вспомнила ту фотографию в станом номере «Зеркала» от которой у Эммы сердце защемило. Такими там Генри и мэр были счастливыми.
Нисколько не заботясь о том, что сейчас происходит внутри Грина, Эмма вольготно устроилась на стуле и испепеляла его взглядом. Весь эффект от широкой улыбки куда-то исчез уступая место желанию высказать тому все как есть.
- А ну-ка сядьте, мистер Грин, - прозвучало так, словно она уже наставила на него пистолет и готова в любой момент спустить курок. За всем этим водоворотом чувств, она забыла, что они условились называть друг друга по именам. На самом деле сложно было выяснять отношения и при этом постоянно «выкать», но Эмма пока могла сдержать свой взрывной характер и прямолинейность. – Грязно работаете, мистер Грин. Лезть в частную жизнь, капаться в прошлом без разрешения, плохой способ произвести нужное впечатление. 

Войти в его положение? Нет, Эмма этого категорически не собиралась делать. Ей полнее хватало собственных проблем, неразрешенных вопросов и нынешней работы. Шерифу хотелось встряхнуть того за плечи хорошенько и спросить «вы в курсе, что это знание причинило боль Генри?» Была бы на то ее воля, она постаралась бы держать все это в секрете как можно дольше. Что сделано-то сделано. И пусть мальчишка не показывал виду, но Эмме сдавалось, что тайна его рождения, раньше покрытая мраком, не принесла ему ничего хорошего. Оставалось загадкой, почему Генри так ласково временами на нее смотрит. Иногда Эмма улавливала в его глазах тем обожания, что непременно вселяло в нее неверие в купе с радостью.
- А я просто хочу вас посадить вон туда, - Эмма махнула рукой на решетки. Добавлять, что это все личное и что она все-таки злопамятна, не пришлось. Видимо ее выдавало выражение лица. Но конечно угроза посадить репортера на день другой в камеру была не обоснована, или вернее притянута за уши. Но да, он был прав, статья действительно возымела действие над жителями Сторибрука. На голову Эммы свалилось столько союзников, которым словно глаза открыли, на то, как мерзко играет мадам мэр.
Но даже такой существенный плюс не мог сгладить того, что Свон злилась на автора статьи. Он рылся, рыскал в ее прошлом. В бумагах, которые должны были быть тщательно закрыты. Выбеливая свое имя, Эмме удалось обстряпать все так, чтобы все было скрыто от чужих любопытных глаз. Ведь, по сути, она несколько лет провела призраком, переезжая из города в город, отлавливая людей и не заводя знакомств ни нужных, ни полезных, ни для удовольствия. Или вернее серьезных знакомств, на долгосрочный период.
- Простите, что? – ей показалось, что она ослышалась. Невероятно, что Майло решил, будто чашка чая изменит Свон и заставит закрыть глаза на все неудобства от статьи. Черт бы побрал этих представителей средств массовой информации. Все как один уверены в своей полной неотразимости, способности расположить к себе собеседника. И ведь действительно так получалось. Хотя шериф не желала отдавать себе в этом отчет. Трудно, очень трудно сохранять хладнокровие, когда тебе выдают улыбку на сто ватт. – С какой стати, я должна с вами пить чай?
Да и поклонницей чая мисс Свон не была никогда. Но необходимость в том, чтобы скрыться и забаррикадироваться от действия этой непрекращающейся улыбки, которая временами заставляла задуматься, а все ли в порядке с головой, у собеседника, сидящего перед ней? С тем условием, что такие сигналы в Эмме зарождались при каждом удобном случае и никогда ее не подводили (по крайне мере в этом городе), можно было подумать о том, что Майло, как и большая часть местных нарушителей законопорядка, вхож  в кабинет психоаналитика ее сына.

Интересно, а если бы Эмма вскочила со стула и преградила Майло дорогу и путь к отступлению, как он отреагировал? Время проверить этот любопытный вопрос у нее было, но боясь обмороков, метания по ее кабинету и возгласов «выпустите!» шериф не поднялась со стула. Напротив, устроилась поудобнее (хотя куда уж больше) и принялась медленно крутиться. Не уже ли Эмма нагоняла на людей желание бежать без оглядки?
«На плохих соседей я вдоволь насмотрелась. Так же как и на небуйных психов, склонных тянуть все, что плохо лежит», - Высказывать мысль вслух она не стала. Зачем? Он мог понять ее не правильно, решить, что шериф рвется к соседству с ним в одном помещении. Подумаешь камеры, и ее кабинет были отделены друг от друга стенкой со стеклопакетом и задернутыми жалюзи. Раз уж у репортера нелюбовь к закрытым пространствам, то чего он сейчас находясь в этом закутке, на стенку не лезет по карте Соединенных Штатов старой доброй Америки? Хотя, может именно волнение вызвало этот приступ клаустрофобии? Так ничего страшного, в камере просторно и решетки не могут на него давить, ведь там отлично просматривается все помещение. Свон знала это на собственном опыте.
И ведь в своей манере прищурившись шериф увидела, что Майло честно раскаивается в своем поступке. В этом городе на один квадратный метр правдивых людей было больше положенного. Рай ли это для таких как Эмма? Нет, скорее чистилище, потому что не уверена она была, когда же правда закончится и разольется реками ложь.
- Не поверите и у меня полно дел, - Свон похлопала ладошкой по горе папок, словно давала тому добро на то чтобы покинуть ее кабинет. И тот действительно заторопился, словно ожидал, что вот-вот шериф взорвется и окроет его тирадой бранных слов вперемешку с более-менее цензурными обвинения. – Но если вы хотите чай, рядом с диваном стоит чайник.
Подавив улыбку на реакцию репортера, Эмма отодвинула немного стул, поднялась на ноги и протиснувшись между Грином и дверным косяком пошла к обозначенному дивану, где на тумбочке действительно стоял видавший виды чайник, который она все никак не могла выкинуть и купить новый. Вообще-то в участке была кухня, но шериф там была не частой гостьей.
- Как вы умудрились накопать информацию? – нет, честно она как профи в поиске ответов на интересующие ее вопросы, с тучей гаджитов, отмычек и программ способных обойти не шибко замысловатую охранную систему на ПК, не могла не восхититься информации, что стала известна провинциальному журналисту. Тут она щелкнула кнопкой, заставляя электрический чайник пыжиться от натуги, кипятить воду.

Эмма, было, хотела остановить энтузиаста, но плюнула на это дело и опустилась на диван. Чай она пила крайне редко, а на работе так и подавно, так что не знала, что завалялось в ящиках и перешло ей по наследству от Грэма. Лично Свон не стала бы заморачиваться поисками заварника, а высыпала чайные листочки в чашку, залила бы кипятком и накрыла все это дело блюдцем. Но ее новый знакомый определенно не гнушался провидением чаепития по всем традициям Китая. Поэтому шериф следила за плавными, но отработанными движениями Майло.
- Будем думать, - она повела плечом и уже на приделе дружелюбности добавила о пристрастии к шоколаду.
Вела она себя действительно так, словно уже простила все последствия от статьи. А вот и нет. Внутри все так же клубилось негодование, но подходящего случая выплеснуть его наружу не представилось. Или вернее, он уже был упущен. Хотя Эмма ожидала какой-нибудь мимоходом брошенной фразочки репортера, чтобы она могла поговорить о наболевшем. Ведь если посудить, то тогда события, словно ком разрастались вокруг нее. По науськиванию Регины, Арчи сказал, что она выкрала папку с сеансами Генри, потом Гренни выставила ее из гостиницы, эта низкая статья, и ночевки в машине. В последний раз она спала в «жучке» с год назад и то, когда переезжала в Бостон и не хотела тратить деньги на придорожный хостел. Все сводится к тому, что те дни были не лучшими в ее жизни, но и не самыми худшими.
- С вашими талантами только в большой город и стремиться, - насмешливо сказала Свон и, поднявшись с дивана, пошла, брать чашки. Прежде чем поставить те перед Грином, Эмма их сполоснула. Не думал же он, что полицейские настолько суровы, что пьют кипяток, чай, кофе, прямо из чайника? Такого вроде и в фильмах не показывали. Зато, что было правдой – так это любовь к пончикам, сегодня, правда, еще не купленных. Одну из чашек, ей подарили коллеги, как только поняли, что Свон ничуть не хуже своего предшественника. Вполне себе простая белая чашка с тем же рисунком, что был выбит на ее значке, но если присмотреться, то там можно было прочесть и ее имя. Приятно, что тебя ценят, и поэтому не стала приносить в участок ничего из дома. – Что же вам по душе? Хвалебные одны, эпичные зарисовки из жизни Сторибрука, как та история с лавкой примирения?
На взгляд Эммы не сведущей в журналистском деле, история про мэра, понимающего как нужно прощение, была высосана из пальца. Но черно-белая фотография, где Регина с Генри до сих пор стояла перед глазами. Хотелось получить допуск в архив и порвать тот выпуск на мелкие клочки.

У нее действительно родилась именно такая ассоциация. Причем она подумала о настояших мастерах своего дела - писателях-мистиков. В первых рядах значались такие имена как Стивен Кинг, Нил Гейман, Карл Сафон и еще с десяток именитых авторов. Эмма считала, раз уж чувствуешь к чему-то расположение, то нужно этому следовать, даже если все сводится к простому графоманству. Но не ей было давать творческие советы. Шериф никогда не отличалась поэтическим или прозаическим складом ума. Для нее была важна жизнь, а не выдумка. Вот именно по-этому истории и вера Генри в ожившие сказки была далека от нее.
- Вам виднее, ведь из нас двоих журналист здесь вы. Мне же важно, чтобы любопытный вы и такие же ваши коллеги не совали свой нос в дела полицейски и, естественно, в мои, - пожала плечами девушка и приняла из рук мужчины чашку. Пару секунд потянула прежде чем сделать глоток. Чай обжог небо, но даже за этим Свон почувствовала, что  Майло не солгал, говоря что тот должен ей понравиться. Напиток действительно был отменным, настоящим, а не той ерундой из пакетиков, которой было навалом в их с Мэри-Маргарет квартире. Причем дома он ни в какую не хотел убавляться и создавалось впечатление, что девушки готовятся к гипотетической войне и жизни в бомбоубежище. Шериф и ее соседка могли забывшись заварить чай, но когда осознавали свою ошибку, тут же выливали его в раковину. А гости, если они были либо отказывались от всего, либо покушались на запас растворимого кофе, который был немногим хуже свежесваренного. - Хотя лично мне по душе не приукрашенная голая правда. Если вы взялись делать газету то, будте добры, отражайте действительность такой как она есть. Подлизаться можно и в общении с глазу на глаз.
Резко, но в кои-то веке она озвучила свои мысли насчет всех общественников, которые имели доступ к сознанию людей. И да, это был камень (Эмма сказала бы валун) в сторону Сидни Гласа и тому какой же он все-таки подкаблучник. Регина вила из него веревки, а он развесил уши, да и рад, как преданный пес.
На этот раз шериф подула на чай перед тем как сделать глоток.
- И почему как только  ко мне приходят ваши коллеги или вообще кто-нибудь, так сразу поднимается тема с невозможностью выезда из города? - она устремила свой внимательный взгляд на Майло и присела на краешек ближайшего стола. Не уже ли у нее внешность такая, что располагает к общению на наличие загадок в штате Мэн? Или никто до сих пор не оправился из-за ее приезда? Но она уже второй месяц живет в Сторибруке. - Но раз вы спросили, не для газеты, я считаю, что мысли материальны и люди накручивают сами себя.

- Для того чтобы были туристы, нужно хотя бы город на карте отметить, - с усмешкой отозвалась Эмма. Нет, она естественно не знала все существующие в Америке города, но вот все на той же карте, что была у нее в кабинете, Сторибрука там не было. А ведь если подумать - город портовый. Можно было ради интереса еще и атлас полистать, но что-то шерифу подсказывало, что и там она точку с надписью "Сторибрук" она не найдет.
Замечание про Генри заставило ее напрячься.  Юредически нет, он не ее сын. Юредически она отказалась от него десять лет назад. А сейчас, имела ли она вообще право называть его сыном? Так что в общении приходится называть его нейтральными "Генри" и "малыш". И сейчас она не стала реагировать на слова Майло. Это слишком сложная и тонкая тема, которую с новыми знакомыми не обсуждают. Тем более журналистом, который заказными статьями не брезгует. У шерифа и без этого были непростые отношения с мадам мэром.
Эмма отставила чашку и сложила руки на груди. И почему ей всегда попадаются собеседники со сдвигом?  Ей начинало казаться, что она как магнит для всех интересных личностей Сторибрука. Они сыпали и сыпали, то приходили, то уходили из участка, каждый раз стараясь выяснить есть ли в Свон хоть что-нибудь за гранью нормальности. А было ли? Гипертрофированные недоверчивость, подозрительность и замкнутость - это раз. Взрывной характер - это два. Острый язык и желание говорить все в лицо - это три. Так ли это за гранью? Нет. Себя она считала адекватным человеком, который в меру может поговорить обо всем. Вот только входил ли в это "все" чай? Определенно нет, так что пришлось спокойно, без фанатизма ответить на вопрос:
- Да, чай вполне неплох, - для пущей убедительности, она послала Майло сдержанную улыбку. - Но я плохой гость, Майло. Как слон в посудной лавке.
С какой собственно стати, она должна была идти к нему "пить чай"? Как сложно понять людей, которые беспристанно улыбаются. Эмма во всем этом видела три варианта: либо он был до нелепого оптимистом, либо он маньяк, который представляет как разделывает шерифа на куски (надо перестать ей смотреть фильмы ужасов), либо когда-то давно его потрясли до такой степени, что Грин забыл понятие "серьезное выражение лица".